Фото отсюда
К слову, осознание Революции 1917 года, как точки бифуркации цивилизации, приведшей к переходу ее из состояние «крестьянского мира» — т.е., мира с «естественным» воспроизводством рабочей силы — к миру «промышленному» отлично разъясняет тот момент, что весьма почти все представители т.н. «интеллектуалов» относятся к ней плохо. Проще говоря — являются антисоветчиками и антикоммунистами. (И это относится не только лишь к интеллектуалам постсоветским.)
Происходит это от того, что Революция, практически, обесценила сам факт образования. Обесценила в прямом — и лишь в прямом — смысле слова, так как лишила образованных людей аномально высочайшего уровня оплаты. Да, конкретно так: до 1917 года даже человек, закончивший гимназию либо еще какой аналог средней школы, автоматом мог рассчитывать на более-менее оплачиваемое пространство. Такое, где не нужно особо тужиться, а заработной платы хватало бы не только лишь на состоятельную жизнь, да и на наем прислуги.
Что все-таки касается образования высшего, то оно было «воротами» в самые верхние слои общества. В том смысле, что доктор, инженер, либо, скажем, юрист прямо относились к числу 1% тех «правящих классов», которые выигрывали от дореволюционной системы. К слову, весело — но одной из самых «прибыльных» профессий тогда было писательство. (К примеру, у такого же Льва Толстого гонорар за «Войну и мир» в разы превосходил годичный доход от всех имений.) Так что всеобщую нелюбовь литераторов к «совку» в 1991 году можно было предсказать за длительное время до того. Ну и журналисты не бедствовали. (Тем наиболее, что для данной нам профессии даже заканчивать гимназию не было надо.)
Происходит это так поэтому, что до 1917 года образованный человек был «штучным продуктом», и занимал высшие этажи производственной пирамиды. Опосля 1917 года же ситуация поменялась — в том смысле, что даже обыденный рабочий непременно был должен стать грамотным. Что все-таки касается ИТР, то число крайних начало резко расти, достигнув в отдельных производствах 50% участников. (В среднем «лица с вышкой» на современных заводах составляют 15-25%.) Наверняка, не нужно гласить, что по сопоставлению с ситуацией, когда инженер часто был один (1) на все предприятие, это очень «уронило» значимость данной группы. (То же самое можно сказать и про остальные «образованные профессии».)
Правда, при всем этом уровень производительности труда возрос колоссально, а вкупе с ним возрос уровень жизни «среднего» жителя социума — но сущности это не меняет. Так как почти всем грустно, что они не могут — «как ранее» — заводить прислугу, ездить в Ниццу либо, скажем, любой денек питаться в кафе-ресторане. (Как делали те же дореволюционные литераторы.) О том же, что в «другой системе» все те люди, которые на данный момент кичатся своими «корочками», в наилучшем случае могли бы надежды лишь на пространство полуграмотного рабочего — а в худшем просто погибли бы в детстве от антисанитарии и отсутствия медицины — очевидно, никто не думает. (Это обычное свойство психики: считать свое положение только собственной наградой.)
Таковым образом, нелюбовь «образованных» к Революции, и убежденность их в том, что «большевики украли у их счастье», полностью закономерна. Другое дело, что она проходяща: в мире, где «вышка» становится нормой жизни, никто не будет выделять «интеллигентов» в отдельную категорию. Как, к примеру, издавна уже не выделяют лиц с образованием средним: даже окончание техникума не становится аспектом идентификации. В то время, как в те же 1920-1930 годы окончание подобного заведения практически равнялось к окончанию университета. (А до революции и человек «с гимназией» — как уже было сказано выше — числился небожителем.)
Но о этом, понятное дело, нужно будет гласить уже раздельно…
P.S. К слову, любопытно — но это самое понижение «образовательной идентичности» длится и по сей денек. (Т.е., Революция работает даже сейчас.) В том смысле, что почти все профессии утрачивают налет «элитарности», переставая сформировывать завышенное самомнение у их носителей. К примеру, так случилось с уже помянутыми литераторами — которые из «сверхэлиты» переехали в «нижнюю часть» общественного диапазона. В том смысле, что писатель сейчас — это не Лев Толстой, не небожитель, проповедующий массам, а «полуграмотная девченка» (вне зависимости от возраста), коя ваяет свои «ромфантази» и получает за их какие-то средства. (Маленькие на общем фоне.)