Есть две бесспорные правды, которые должен осознать человек – чтоб совершенно хоть чего-нибудть осознавать в жизни. 1-ая – это бесспорная ценность познания, ценность физики, химии, географии и т.п. Они необходимы. Им нет кандидатуры. Противопоставить химии, как исследованию веществ – «антихимию» — тупо, ну и совершенно – что все-таки это будет такое?! Как вы для себя представляете «антифизику», «антигеографию»? Как воинствующее отрицание познания и сожжение учебников? 2-ая бесспорная правда: не всякий, кто именует себя «физиком», «химиком», «географом» — по сути им является.
Номинальное не гарантирует настоящего! Самоназвание ещё ничего не означает! Миллион рублей номинально всюду миллион, но при царе он сулит королевскую жизнь, а при Ельцине – бедное существование…
Синтез 2-ух правил: зание есть величайшая ценность, если подтверждено, что это вправду зание, а не что-то, лживо притворяющееся им.
Понимая это, мы можем сказать без чувств и истерик, настолько характерных нашему времени: если ботаника – наука о растениях, математика – наука о числах, то коммунизм – это наука о светлом будущем населения земли.
Но при условии: если это вправду научный коммунизм (копилка познаний, нужных для улучшения жизни), а не какая-то левацкая придурь, вымазавшаяся красноватой охрой, чтоб людям голову морочить!
Антикоммунизм в таком случае предстаёт перед нами кое-чем несуразным и непонятным: вроде антифизики, антихимии либо антигеографии. Антикоммунист, по общей логике теории зания – человек, который опровергает саму возможность светлого грядущего, и убеждён, что население земли недостойно наилучшего. А ещё он прибежище усталого отчаяния, людей, которые, ужаснувшись ошибок первого опыта – отреклись от самой способности изменять жизнь к наилучшему средствами разума.
Если у вас есть такое убеждение, то уверяю вас, что оно очевидно-абсурдно. Вся история людской цивилизации указывает, что переход человека:
— от немощи к растущим мощностям,
— от приблизительности к точности,
— от неведения к познанию
— не только лишь вероятен, да и составляет главный предмет истории!
Если научный коммунизм – это наука, собирающая познания о улучшении людской жизни, то антикоммунизм, выходит – наука о том, как не облагораживать жизнь. И что с жизнью созодать? Заморозить либо усугублять?!
У антикоммунизма нет грядущего, как нет его у «антихимии», сколько бы она не распиналась о собственной ненависти к химии (ссылаясь на случаи хим отравлений). Поменять зание неведением – патологическая утопия.
Разобравшись с сиим, вспомним о противоречии настоящего с номинальным. Не всё, что именуется «коммунизмом» — им является. Эта идея кажется так очевидной, что постыдно её разжёвывать – а ведь приходится, как досадно бы это не звучало!
+++
В рамках зоопсихологии само предположение о том, что жизнь можно улучшить – кажется весьма и весьма спорным. Кабан блуждает, мучается и услаждается в том же самом лесу, в котором это делал его прадед, и будет созодать его правнук.
Перемены в жизни, даже если и случаются, как метеор, убивший динозавров – приходят снаружи, непостижимы для кабана, и никак не соединены с его деятельностью. Кабан не осознает, откуда берутся жёлуди, он привык, что они просто есть. И если их не станет – кабан умрёт, но даже тогда и не задумается ни о причинах их исчезновения, ни о способностях их создавать своими силами.
Такое осознание жизни, как пришедшей снаружи данности – роднит зоопсихологию с психологией антикоммунизма. Это звериные взоры, опрокинутые в человечий мир: всё, что есть, не соединено с нами, и всё, что поменялось – не нами изменялось.
В рамках цивилизации предположение о том, что жизнь можно и необходимо созодать лучше – за несколько тыщ лет подтверждено, на мой взор, неоспоримо. Механика, гидравлика, электричество, спички либо колесо – не с неба свалились и не с дуба упали. Их люди выдумали (запланировали произвести) – а позже произвели, хоть и не сходу, хоть и через целую вереницу неудачных промежных опытов.
И если кабану простительно его бездумное и паразитическое существование под дубом – то человеку таковая кабанья позиция, мягко говоря, «не к лицу».
Представление о «светлом будущем» — не как о случайном стечении событий, как о итоге целенаправленной плановой деятельности выступает не только лишь целью, да и всей сущностью, анатомическим хребтом людской цивилизации.
«Светлое будущее» может быть, как рукотворное, если мы:
1) Познаем процессы, происходящие вокруг нас
2) Познав – научимся их регулировать, управлять ими (если не так – то для чего их узнавать?).
+++
Если есть скопление познаний – другими словами и их накопитель. Познания о субстанциях копит химия, а познания о разработках построения светлого грядущего – коммунизм (как одна из наук).
+++
Я не отношусь к тем оптимистам, которые убеждены, как будто цивилизация необратима. Она, как досадно бы это не звучало, полностью для себя обратима, вопросец в другом: для чего и для чего же её оборачивать назад?! Для чего же человеку заниматься распылением познаний, собранных для помощи человеку в организации его жизни лучшим образом?
Если подключить психологию, то мы увидим, что антикоммунист и антисоветчик – почаще всего человек обиженный, лично пострадавший в определенной ситуации. У него лично чего-то отняли, либо чего-то недодали, либо напротив, в детстве ему дали в рожу… И давнишняя обида разрастается у него до масштабов галлактических, не понимая, что это всего только детский импринтинг[1].
Нигде так не действует правило «на обиженных воду возят» — как в случае с «идеологическими» антикоммунистами. Ничего их не ждёт, не считая того, что они окажутся жертвами и добычей безыдейных жуликов.
Что все-таки касается «светлого грядущего» — то оно не гарантировано, но может быть. По аналогии с сиим: далековато не всякий человек выстроит в собственной жизни дом, но на теоретическом уровне выстроить дом, при наличии ряда причин, может быть.
+++
«Светлое будущее» — намертво соединено с фуррорами зания, развития разума, развития «папы цивилизации» — абстрактного мышления.
Звериное не может само поменять среду собственного обитания, а человек – может.
Но давайте задумаемся – почему существует понятие «население земли» и нет подобных понятий «медведчество», «зайчатчество»? Поэтому что становление людского разума неразрывно соединено с отделением мыслительных действий от довлеющего господства их носителя, био особи.
Обобщённая идея, мысль, принцип, правосознание – не исчерпываются ни кругом бытия, ни интересами определенной био особи. Они выделяются в особенное место (ноосферу) и живут там, на тысячелетия переживая определенных носителей.
А означает, неизбежен конфликт мыслях, принципов, сакральности и законов с био особью, в которую они «подселяются» либо пробуют подселиться, подчиняя её для себя.
В древности это сформировало в рамках культа понятие «раб Божий», которое и сейчас бесит, раздражает почти всех, не в меру «свободолюбивых» индивидуалистов. «Раб Божий» не только лишь живёт не себе (это либералы ещё могли бы осознать, ссылаясь на принуждение), да и стремится, желает, внутренне настроен жить не себе.
Сервис культовых ценностей у такового «раба» имеет вытесняющий нрав по отношению к интересам, выгодам, инстинктам его био особи-носителя.
О таком вытеснении и молвят афоризмы «наука просит жертв», «искусство просит жертв», «грызть гранит науки», «горек корень учения…» и т.п. Вытеснение коллективным разумом био особи не проходит (ну и не может пройти) без конфликта.
Может ли особь выйти из зоологического круга, не выходя за рамки собственной био локальности? Разумеется, что нет. Весь круг зоологических отношений складывался весьма длительно, и складывался вокруг зоологической природы, зоологических ценностей особи. Недозволено выйти из звериного мира, не выходя из эгоизма, локализма короткой земной жизни.
+++
Закон перехода количества в свойство в рамках цивилизации отражён в отношениях Традиции и Прогресса. Традиция есть количественное скопление познаний о мире и жизни, и в рамках прогресса происходит высококачественный скачок, не отрицающий, а напротив, обслуживающий классические ценности. И подчёркивающий их значимость.
К примеру, трактор либо электронное освещение формально были изготовлены лишь в XIX веке, но практически, если глядеть вглубь, обоснованы тысячелетиями скопления познаний. Те, кто живут в каменном веке – не сделают трактора ни в XIX, ни в ХХI веках!
«Этика служения», формировавшаяся в рамках того либо другого культа – неразрывно связана с самоотвержением, самопожертвованием био особи, противопоставившей био очевидности текущей выгоды оторванную от конкретики, неизменную идею Добра и Правды.
Очевидно, процесс самоотверженности – весьма непростой, разноплановый и больной, обостряющий конфликт человека с миром инстинктов, зоологических позывов, «анамнезу» становления звериного «в теле». Последние проявления фанатизма чуть ли смотрятся мягче, чем последние проявления животности.
Хотя современному человеку идеи Добра и Правды кажутся кое-чем естественным, не нуждающимся в растолковании – по сути это только обманчивая привычка. По сути (это в особенности ясно, если задуматься) – происхождение идеи «Добра», одного для огромного количества автономных организмов – весьма непростой и загадочный психологический процесс.
Когда и как, и откуда возникает обобщённая мысль Добра, как эталона абстрактного, всепригодного человека (уравнявшего «я» и «не-я») – величавое таинство и мистерия истории цивилизации.
Ни обобщений добра, ни обобщений правды не может появиться вне т.н. «бинокулярного мышления» (по аналогии с бинокулярным зрением) – т.е. способностью мышления сразу принимать действительность с различных, весьма удалённых друг от друга точек. А не только лишь с той, где на этот момент находится звериное, и, соответственно, откуда оно, как звериное, глядит на мир вокруг нас.
«Бинокулярное мышление», позволяющее нам поставить себя на пространство другого человека, и вообразить, как наше поведение смотрится в его очах (а не только лишь в наших) – было бы нереально без культовых практик и храмовых упражнений. Они уравнивали «моё» и «не-моё» перед умозрительной высшей силой, что и сформировало представление о беспристрастной действительности!
Мысль беспристрастной действительности состоит в том, что некоторое восприятие событий не мной является выше и важнее моего, личного. Это весьма странноватая для зоопсихологии картина мира – когда оценка вне меня – важнее моей своей оценки! Понятно, что без идеи Бога никакого представления о беспристрастной действительности сформироваться бы не сумело, поэтому что недозволено признать ценность оценки другого существа, если не считаешь его высшим существом.
+++
Современный распад оптимального мышления и классической культуры стирает не только лишь идеи Добра, Единой Правды, Справедливости да и их базовое вместилище – представление о существовании беспристрастной действительности, в рамках которой личность не доверяет сама для себя, перепроверяет свои воспоминания мерками и шкалами снаружи.
С какой стати Земля круглая – если я вижу её плоской?! Почему чужое мировоззрение на этот счёт важнее моего?
При всех достижениях русского социализма его фавориты очевидно не учитывали значимости базовых истоков над-животной людской психики, не думали – где лежат истоки появления представлений о Добре и Справедливости.
Людская (над-зоологическая) психика мировосприятия есть кристаллизация, происходящая вокруг базисного догматического ядра, в рамках храмового, сакрального происхождения публичных институтов. Если мы удалим центр кристаллизации, то вся «кристаллическая решётка» сначала деформируется, будет воспринята как «тюремная решётка» для особи, а опосля и совсем растворится в изначальную зоопсихологию.
Марксизм переносил центр масс на прикладные, технологические вопросцы. Он задумывался, что основное – отыскать ответ на вопросец «Как?».
Как выстроить коммунизм, как всех накормить, расселить, научить, как выйти в космос и расщепить атом, и т.п.
В этом была роковая ошибка системы, поэтому что основной вопросец бытия – не «как?» а «для чего?».
Мотивация употреблять какую-либо технологию еще важнее самой технологии. Про такое молвят: «могли быть кости, а мясо нарастёт». Если мотивация сильна, а технологий нет, то их рано либо поздно найдут. А вот если разработка имеется во всех деталях, но нет мотивации её запускать – то её и не запустят.
Объясню бытовым примером. Вы подарили отпрыску самоучитель по вязанию шерстяных носков. А он не стал вязать. Кто повинет? Книга была нехорошая, либо просто отпрыску не захотелось бряцать спицами? Книга быть может прелестной, доходчивой, понятной – но если у человека нет рвения к какому-то делу, то для чего ему учебник по этому делу?
Отсутствие технологий – иногда обидно, но не наиболее того. Отсутствие мотивации – это безысходность. Желание рождает возможность, а нежелание – не пользуется и готовой возможностью. Я не покупаю для себя козу совсем не поэтому, что не могу её для себя приобрести! Я просто не понимаю для чего мне коза…
+++
Марксизм, не понимая (а поточнее, не хотя осознать) храмовой теории появления страны и общества, уравнивал буржуя с гунном, приписывая обоим одинаково-хищническую, рваческую мотивацию поведения. Правда, буржуй грабит с внедрением паровых машин, а гунн без оных, но это не принципиально. Паровая машинка нужна буржую лишь для такого же, для чего же нужна была сабля гунну: а конкретно, для отчуждения плодов чужого труда.
При таком взоре на историю, мы совсем не поймём в ней прогресса, восхождения. Буржую паровая машинка помогает в ограблении трудящихся? А разве гунну она бы помешала в этом деле? Нет, но гунн по некий причине не мог, не в состоянии был её собрать. А буржуазное общество – «почему-либо» может…
Наш ответ: буржуй XIX века, каким бы отвратительным он лично ни был, находится в социальной среде, которая, в силу заряженности мыслями цивилизации, уже не даёт разгуляться его хищническим инстинктам полностью. Эта среда стискивает и стреножит буржуя-хищника – вообщем, он ей платит той же монетой: тоже пробует её стиснуть и стреножить.
Население земли когда всходило, то всходило совсем не низшими мотивациями хищников. А всё же высшими мотивациями идеологических людей. И прогресс строился не ради выгоды, а ради идеи. Другое дело, что низшие мотивации хищников игрались при всем этом роль отягчающего фактора, повсевременно тянули вбок, вкривь и вкось. Но движком восхождения корысть рвачей никогда не была!
У Маркса же выходит, что люди чего-то веками лепили ради личной выгоды, из экономических интересов эгоиста – и в итоге у их галлактические аппараты слепились… Согласитесь, забавно!
+++
Нереально в рамках атеизма логически вывести идею Единой Правды (как и её вместилища – Беспристрастной Действительности). Это большая неувязка для атеистов, поэтому что они весьма уважают науку, а наука построена на идее Единой Правды[2]. А Единая Правда – просто одно из имён Бога, и больше ничего. Без идеи Бога она – вроде бы ни была полезна для научных изысканий – преобразуется в пустой звук.
Но если в теории зания атеизированная школа производит (к кошмару собственному) Чубайса и Познера заместо чаемых Лобачевского и Эйнштейна, то не наименее горьки её «опыты» в попытке сконструировать «всеобщую экономическую выгоду» в рамках народного хозяйства.
Не бывает, и не быть может единой экономической выгоды, не считая той единственной, загробной, в рай попасть! И не заедать друг дружку могут лишь люди, которые сначала сговорились коллективно в рай попасть. А другие станут друг дружку жрать поедом, поэтому что у различных экономических субъектов выгода обратна.
Как вы для себя представляете общую экономическую выгоду? Волки сыты, овцы целы? Почти все леваки лицезреют общую экономическую выгоду в равенстве, уравнительном распределении, не понимая, что это только мечта голодных, и только до момента их насыщения.
Равенство экономически прибыльно тому, кто живёт ниже среднего. Но оно настолько же совершенно точно нерентабельно тому, кто живёт выше среднего. А есть ещё и середнячки, которые совершенно его не увидят, ни в плюс, ни в минус, поэтому что и так, и без уравниловки, жили посерёдке!
Почему выгоду нищих необходимо ставить выше (либо ниже) выгоды богатых? Что за выборочный подход, и где в нём Единство Правды, где в нём объективность? И нет ли тут обычной стайности, клановости – когда классовое происхождение диктует и выбор поведения – «за собственных»?
+++
Основная ошибка Маркса – попытка вывести справедливость из экономики и мотивировать бойцов за справедливость экономически прибыльным поведением. Крах русского проекта был заблаговременно заложен в экономической мотивации бойцов за справедливость.
Почему она справедлива? Поэтому что для вас, батракам, прибыльна!
А что случится, если она закончила быть прибыльной тем, кто издавна уже не батраки, в директора трестов выбились? Она не станет восприниматься как справедливая!
Выводить представления о Справедливости (Добре, Законе) из переменной экономической конъюнктуры – и нереально, и ненужно. Экономические интересы – повсевременно изменяются. Представления же человека о обычных справедливости, добре, законе – выступают в рамках Традиции постоянными, устойчивыми.
Весь их смысл конкретно в том, что они не изменяются вкупе с конъюнктурой экономических выгод либо невыгод. Для чего они совершенно могли быть необходимы – если б колебались вкупе с нашими экономическими интересами сейчас времени?
Справедливость – то, что обязано быть независимо от того, прибыльно оно для тебя либо не прибыльно. Выгода – то, что необходимо для тебя, а Справедливость – то, что необходимо Богу. А для тебя – лишь в качестве «раба Божьего» и больше никак.
Недозволено недооценивать весьма сильную склонность у человека проституировать понятие «справедливости», сводя его к своим выгодам по принципу «как мне прибыльно – так и справедливо». Это чревато полной ликвидацией идеи Справедливости, что и происходит на буржуазных выборах.
Другими словами слово, быть может, и остается, чтоб демагоги им козыряли в алчном торге, а само понятие пропадет.
+++
Слово «Закон» имеет два значения, нескончаемо далёких друг от друга. 1-ое (начальное) значение слова «Закон» — заповедь, скрижаль высших сил, священная и постоянная норма культового служения. 2-ое значение – приказ хоть какого насильника, сформулированный в виде текста.
Есть ещё и третье представление о Законе, характерное бойцам за социализм, революционерам прошедшего. Я бы именовал его «гибридным» меж 2-мя вышеуказанными.
Законность в осознании революционера уже не есть священная заповедь неприкосновенного культа. Но он ещё не проституирован до «дышла», которое «куда повернёшь, туда и вышло». Другими словами ещё не принял ту форму «произвола в письменном виде», какую воспринимает «буржуазная законность», меняющая по выгоде собственных владельцев, нормы, как перчатки.
Социалисты сохраняют представление о законности, как о чём-то священном, отражающем принципы высшей, беспристрастной справедливости. И сиим различаются от буржуазных законодателей, у каких «всякий текст можно создать законом, если пистолет заряжен».
Но в то же время социалисты весьма смутно и расплывчато представляют для себя истоки той высшей, священной и постоянной справедливости, к которой апеллируют.
Давайте зададим для себя вопросец: а почему совершенно понятия «закон» и «произвол» разошлись по различным углам?
Разве тяжело их слить, соединить непротиворечиво в понятии «власть», как, фактически, и было в старом мире,
— где всякая воля власти была и случайной, и в то же время числилась легитимной?
Мы, естественно, никогда не поймём в чём отличие закона от произвола, если не учтём сакральное происхождение Закона.
Если закон – воля того либо другого человека, либо группы людей, то он ничем не различается от произвола.
Но если закон – нечто над человеком, переданное ему выше, порождённое не им самим, а некоей высшей силой, лишь и тогда возникает разница меж Законом и человечьим произволом.
Ибо есть воля Бога – а есть отличия от неё, по инициативе человека.
Сейчас представим, что воли Бога нет. Тогда от чего же отклоняется человек в своём произволе и самоуправстве? От произвола и самоуправства другого человека? А с какой стати ему чужой произвол вытерпеть, а не свой воплощать?!
+++
Мысль равноправия всех людей перед законом — продукт развитого абстрактного мышления, обобщающего идею блага для «я» и «не-я». Обобщающего уравнивания себя с иными, когда ты уже не воспринимаешь самого себя изнутри, а воспринимаешь себя очами стороннего, равноудалённого от себя и остальных судьи. Это – несколько поэтично, но буквально именуют «очами Бога».
Нереально в неплохом смысле слова «выйти из себя», поднимаясь до обобщения оценок высшего уровня – вне храмовой практики уравнивания служителей перед объектом их поклонения. Обобщить себя с иными, «собственных» с сторонними – если ты смотришь на себя своими (постоянно, от природы, подсознательно[3] самовлюблёнными) очами недозволено.
Тут помогает – и далековато не с первого раза «духовная практика» воображения – как ты выглядишь в очах стороннего, но полностью знатного тебе представления. Так происходит воображаемое отождествление себя и остальных, обобщение практики до одного эталона, нормы, принципа, запрещающих (вопреки всем зоологическим инстинктам):
-Человеку иметь то, чего же остальные лишены.
-Лишать остальных того, от чего же сам не отказываешься.
-Поступать с иными так, как хочешь, чтоб они поступали с тобой.
Обычное (вошедшее во ВСЕ религии!) «золотое правило нравственности», этическая база людского бытия – так нам обычно, что мы не задумываемся, каким несуразным оно кажется исходя из убеждений био особи. А ведь для звериных оно вправду несуразно и непостижимо. Если лев убивает другого льва и его львят – он что, желает, чтоб его, и его собственных львят тоже лев убил?!
В эру борьбы с религией (скажем мягко – «контрпродуктивной борьбы) почти все упражнялись в демагогии на предмет «источник законности, права – вещественные выгоды и интересы людей». Эту демагогию опровергла не только лишь историческая практика (мы лицезреем, каким стршным и полным беззаконием[4] кончились эти теории «материалистического права»), да и логика.
Закон – лишь тогда закон, когда он имеет признаваемо-священное происхождение. Если же такового происхождения нет, либо его не признают – тогда закон ничем не различается от человеческого произвола, просто фиксирует произвол того либо другого человека.
Устойчивое правосознание не может базироваться на экономических выгодах, вещественных интересах человека. В попытках отразить смену конъюнктуры выгод такое сознание станет очень неуравновешенным, переменным, как флюгер. Люди будут к вечеру отменять то, что ещё днем они же сами окрестили «законом».
Не стоит заниматься пустословием о «невыгодности нарушения закона». Закон поэтому и нарушают, что это прибыльно: кому-то, в некий ситуации и т.п.. Если б это не было никому прибыльно – то никто бы и не нарушал Закона!
Что здесь непонятного?
Вывод: недозволено выстроить закон на экономической выгоде и, как следует, правосознание не вытекает из ценностей экономики, вещественного выигрыша человека. Из экономических интересов человека может вытекать лишь демагогия о законности, проституирование права, рвение употреблять его, как ловушку для остальных – не применяя к для себя (броский пример – поведение США в современном мире).
По той обычной причине, что финансовая выгода переменна, и держится на антагонизмах, о чём, к слову говоря, сам Маркс много писал.
Закон существует, если он священный – либо он не существует никак, не считая показухи.
Личная собственность нерентабельна неимущему, и поэтому неимущие просто вовлекаются в борьбу с личной собственностью.
Но личная собственность нерентабельна ему, лишь пока он не занял господствующего положения! Как лишь он занял господствующее положение – его экономические выгоды и невыгоды изменяются на диаметрально обратные.
И если строить мотивацию на экономических интересах батрака – то это сначала ликвидация помещиков, а поэтому становление новейших помещиков из бывших батраков. Что мы и узрели по всём бесчинстве!
(продолжение тут)
———————————————————————
[1] В буквальном смысле это понятие переводится как «запечатлеть», «бросить след», «отметить».
[2] Ведь если «истин» много и у всякого своя, то о чём спорить, дискутировать, чего же находить в рамках опытов и доказательств?
[3] В рамках инстинкта самосохранения, инстинктов преобладания, продления собственного рода, инстинкта экономности действий и др.
[4] Здесь необходимо отметить две вехи: гитлеризм, как попытку одной цивилизации сожрать все остальные цивилизации на планетке для захвата всех вещественных ресурсов Земного Шара в одни руки, и ельцинскую приватизацию – как попытку цивилизации сожрать саму себя.