С точки зрения исторических традиций в особенности безосновательными представляются проекты отказа от муниципального регулирования в Рф сельского хозяйства, поэтому что обилие исключено, в силу природных критерий, и даже для крестьянина постоянно животрепещущей являлась неувязка физического выживания.
При классической урожайности сам-3 — сам-4 российское крестьянское хозяйство не могло быть товарным [60]. Потому для развития промышленной сферы, науки и культуры, а по большенному счету для выживания Рф, требовалось вынудить крестьянина дать часть нужной ему самому продукции. Таковым образом, продразверстка являлась, при узнаваемых модификациях, действующим на всем протяжении российской истории цивилизационным механизмом. Понимая это, С. Ф. Шарапов, в противоположность П. А. Столыпину, призывал оказывать финансовую поддержку не отдельным крестьянам, ушедшим в отруба либо хутора, а самой общине [61].
На трудовом осознании природы принадлежности базировался, в частности, парадокс российской хозяйственной колонизации, установившей имеющиеся пространственные характеристики Рф. Собственническим правовым императивом исторически выступала формула «куда топор, коса и соха прогуливались». Издержки труда являлись основанием земляного владения. Напротив, покупка земли далековато не постоянно признавалась справедливой основой права принадлежности [62].
На уровне укоренившихся обычных для российского склада ума представлений фермеров властвовало убеждение о том, что природные ресурсы не могут принадлежать кому-то индивидуально, ибо есть дар Господа. Земля Божья, а поэтому ничья в людском смысле. Работа на ней является единственным основанием землевладения. Видный исследователь российской общины А. Я. Ефименко охарактеризовывала этот взор в качестве коренного понятия крестьянского мира [63]. А. И. Васильчиков совершенно опровергал наличие в классическом государственном понятийном арсенале Рф дефиниции «собственность» в ее западноевропейском осмыслении, заместо которого циркулировали правовые значения держания, занятия, использования землей [64].
Итак, собственность в Рф обязана соотноситься с функцией труда, а не капитала. Нужно установить аспект ответственности за внедрение ее по многофункциональному предназначению, что может повысить экономическую эффективность природопользования. В этом смысле еще не разрешенный до конца конфликт вокруг парадигмы вовлечения земель в торговый оборот подпитывается конкретно утратой, к примеру, пахотными землями собственного предназначения.
Историческим приводным ремнем муниципального управления экономикой в Рф выступала общинная система хозяйствования. «Лишь благодаря собственной уцелевшей общине, собственному миру, — писал ограниченный экономист С. Ф. Шарапов — и сделалось Великорусское племя племенем муниципальным; оно одно из всех Славянских племен не лишь устроило и оберегло свою государственность, но и сделалось во главе общерусского страны… Община явилась хранилищем и Христовой веры, и народного духа, и исторических преданий…»[65].
Общинное землевладение соотносилось с государственным эталоном соборного единения. Община брала на себя функции организации вспомоществования всем миром отдельным крестьянским хозяйством. Иным ее предназначением являлось решение соц задач, что соотносилось с аспектами социализированного типа экономики (рассмотрение экономических фурроров с точки зрения социальной справедливости). Даже западник А. И. Герцен отмечал опровержение российской общинной системой хозяйствования теории мальтузианства.
У общины имелись и фактически производственные достоинства над единоличным хозяйствованием. Реализуя принцип чересполосицы, она владела существенно большей устойчивостью от действия природно-климатических причин. Выше, в сопоставлении с единоличными хозяйствами, был и ее потенциал в распространении технических инноваций. Показательны в этом отношении опережающие темпы технических нововведений в земельном секторе в общинных великорусских регионах, в сопоставлении с единоличными, по преимуществу малороссийскими территориями [66].
Общинное хозяйствование предоставляло возможность проведения масштабных земельных мероприятий, каков, за редчайшим исключением, были лишены личные собственники. Конкретно община обеспечила переход крестьянских хозяйств от устарелой трехпольной к многопольной системе севооборота [67]. Посреди вереницы видных мыслителей, апеллировавших к общинной системе как безупречной экономической модели применительно к Рф, можно сослаться на Д. И. Менделеева. Величавый российский ученый считал общину тем эталоном, который в большей степени соответствовал задачке заслуги народного благосостояния [68].
Статистика урожайности в Русской империи развенчивает миф о вызванном типо до этого всего фактором роспуска общины столыпинском земельном чуде. Крайний, 1911 г. премьерства П. А. Столыпина был менее удачным для русского земельного сектора начала ХХ в. Наивысшей же динамики в сельскохозяйственном производстве удалось добиться уже опосля убийства премьера в 1913 г. и начавшегося свертывания его экономического курса (рис. 24)[69].
Рис. 24. Урожайность зерна и картофеля в Рф (ц/дес.)
Опасность демонтажа общины для Рф и правота шараповских мыслях нашлась в Первую мировую войну. Вопреки догадкам, что частник будет наиболее склонен к проявлениям патриотизма, как человек, защищающий свою собственность, стала прямо обратная картина. Крестьянин-единоличник не желал ни идти на фронт, ни пичкать армию продовольствием за бесценок. Ленин был в этом случае совсем прав, говоря о кулацком саботаже. Политика военного коммунизма была, как понятно, еще до большевиков апробирована королевским правительством. 20 ноября 1916 г. министр земледелия А. А. Риттих подписал распоряжение о внедрении продразверстки. Лишь с октября 1915 по февраль 1916 г. власти 50–60 раз прибегали к карательным реквизициям зерна, понижая ими же самими установленные твердые цены [70].
Даже успешное развитие личного сектора не значит, что результаты затраченного в нем труда будут иметь национальное значение. Так, в Судане и Бангладеш валовое создание сельхозпродукции даже сверхизбыточно, что не исключает массовую физическую смертность от ее нехватки. Сомали выступает одним из больших экспортеров мяса, а свой люд погибает от голода.
Ставка на фермерский путь реорганизации сельского хозяйства 2-ой раз в истории Рф ХХ столетия показала свою бесперспективность в период либеральных реформ 1990-х гг. Российский общинно направленный крестьянин обнаруживал свое ментальное несоответствие образцу южноамериканского фермера. Из колхозной общины вышло единоличных хозяйств даже меньше, чем из «мирской» общины во время столыпинских преобразований. К концу 1990-х гг. на долю фермеров в Рф приходилось только 6% обрабатываемой земли и 2% валовой продукции земельного сектора [71]. В истинное время число зарегистрированных фермерских хозяйств обнаруживает тенденцию к сокращению [72].
Элементы общинной системы были с фуррором инкорпорированы в промышленное создание. На ранешних стадиях развития индустрии в Рф фермеры приписывались (на крепостных предприятиях), или нанимались (на вольнонаемных) не в личном порядке, а общинно. Часто сами общины направляли собственных представителей на заработок. К началу столыпинских реформ значимая часть российских рабочих не относилась к пролетариату в его марксовом осознании, ввиду приписки их к определенному общинному землевладению (принадлежность к собственникам).
Модель общины была положена в компанию «российской артели», представлявшей собой только национальную форму хозяйственной самоорганизации и самоуправления. Не случаем А. И. Герцен называл артели передвижными общинами. Артельщиков связывала радиальная порука, солидарное ручательство всех за всякого. Возведенное в принцип существования равноправие членов артели дозволяет противопоставлять ее капиталистическим компаниям (в литературе употребляется черта их как антикапиталистических организаций). Уместно также гласить о особенном парадоксе российской трудовой демократии. В Русской империи были известны случаи, когда вся деревенская община составляла собой артельное объединение [73].
О высочайшей трудовой эффективности артельного труда может свидетельствовать опыт форсированного строительства в течение 10 лет Величавой Сибирской магистрали, проложенной основным образом руками артельщиков. Только 8 тыс. человек были задействованы в прокладке 7,5 тыс. км жд полотна [74]. Модификацией в организационном отношении артельных форм труда явились потом автономные бригады, получившие с 70-х гг. ХХ в. обширное распространение в ряде высокоразвитых государств с рыночной системой хозяйствования. Разумеется, что опыт общинно-артельной трудовой демократии в Рф быть может в согласовании с государственными традициями экономической жизни применен и в современной управленческой практике.
Вопреки государственной традиции артельного труда, толика семейных рабочих и членов кооперативов в общей структуре трудовой занятости в экономике Рф очень невелика — 0,7%. Это даже меньше, чем во почти всех западноевропейских странах, исторически наиболее тяготевших к личным формам найма. Меж тем в остальных православных государствах Европы процентная численность обозначенной группы экономически занятого населения, обычно, достаточно высока, что свидетельствует о наличии связи православия с коллективной моделью организации трудовых отношений. Фактор конфессиональной расположенности к общинным формам хозяйственной самоорганизации иллюстрирует приведенный выше рис. 4.
Рис. 4. Конфессиональное сравнение толикой современных рабочих и членов кооперативов в структуре занятости населения европейских государств
Посреди христиан самую большую предпочтительность к коллективистскому хозяйствованию обнаруживают православные, несколько наименьшую — католики, незначимую — протестанты [75].
Очередное свойственное сопоставление. Управление современной Грузии, как понятно, декларирует рвение развивать экономику страны по южноамериканскому эталону. Но ментальные трудовые расположенности у янки и грузин совсем различны. Если в протестантских по преимуществу США толика семейных рабочих и членов кооперативов составляет 0,1% экономически занятого населения, то в православной Грузии — 31,4% [76].
ПРИМЕЧАНИЯ
60. Пайпс Р. Наша родина при древнем режиме. М., 1993. С. 18–21.
61. Модели публичного переустройства Рф. XX век. Отв. ред. В. В. Шелохаев. М., 2004. С. 195–196.
62. Щербина Ф. А. Сводный сборник по 12 уездам Воронежской губернии. Воронеж, 1897.
63. Ефименко А. Я. Обыденное право. М., 1894.
64. Васильчиков А.И. О самоуправлении. СПб., 1862–1871. Т. 1–3; Он же. Землевладение и земледелие в Рф и остальных европейских государствах. СПб., 1876. Т. 1–2; Он же. Сельский быт и сельское хозяйство Рф. СПб., 1881.
65. Шарапов С. Ф. Российские исторические начала и их современное положение. М., 1908. С. 25–26.
66. Репников А. В. Ограниченные представления о переустройстве Рф (конец XIX — начало ХХ веков). М., 2006. С. 226–227.
67. Качаровский К. Р. Российская община. Может быть ли, лучше ли ее сохранение и развитие (Опыт цифрового и фактического исследования). СПб., 1890; Васильчиков А. И. Землевладение и земледелие в Рф и остальных европейских государствах. Т. 1–2; Воронцов В. П. Фермерская община. М., 1897; Карелин А. А. Общинное владение в Рф. СПб., 1893.
68. Менделеев Д. И. Препядствия экономического развития Рф. М., 1961.
69. Статистический ежегодник на 1913 г. СПб., 1913. С. 716.
70. Булдаков В. П. Красноватая смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 19, 26.
71. Экономист. 1999. № 5. С. 69.
72. Белоусов Р. А. Финансовая история Рф: ХХ век. М., 2006. Кн. 65. С. 318–319.
73. Воронцов В. П. Артельные начинания российского общества. СПб., 1895; Исаев А. Артель в Рф. СПб., 1872–1873. Вып. 1–2; Он же. Община и артель // Юридический вестник. 1884. № 1; Калачев Н. В. Артель в старой и сегодняшней Рф. СПб., 1864.
74. Паталеев А. В. История строительства Величавого Сибирского жд пути. Хабаровск, 1951.
75. Тенденции в странах Европы и Северной Америки: Статистический ежегодник ЕЭК ООН, 2003. М., 2004. С. 157.
76. Тенденции в странах Европы и Северной Америки. С. 157.
Фрагмент монографии: Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С. С. Цивилизационно-ценностные основания экономических решений. Монография — М.: Научный эксперт, 2008. — 160 с.
Фото: артельное маслоделие в Вологодской губернии