Фото отсюда
Интересно: но в позднем СССР наблюдался один занятный парадокс. (Я уже неоднократно обращал на него внимание.) Состоящий в том, что все 1980-е производство в стране неудержимо возрастало. Причем, в первую очередь, это касалось производства т.н. «товаров народного потребления» — от телевизоров до ботинок – а так же продуктов питания. Скажем, с 1980 по 1989 год выпуск тех же цветных телеприемников вырос с 2,2 до 6,5 млн. штук., кассетных магнитофонов с 1,3 млн. до 5 млн. штук., стиральных машин с 6,8 до 6,7 млн. шт. – в том числе автоматических (которых по мнению многих не выпускали вообще) с 0,9 до 1,5 млн. шт. в год. – ну и т.д., и т.п. По продуктам была примерно такая же картина: скажем, мяса в 1989 году произвели 13 млн. тонн против 9 млн. тонн в 1980, молока 35 млн. тонн против 25 миллионов, рыбы 11,2 тонны против 9,5 тонн. Вот еще забавно: сахара в 1989 году выпустили на 35% больше, нежели в 1980.
Забавно это потому, что в 1989 году сахар стал отпускаться по талонам. Равно как и другие виды продовольственной продукции. Что же касается продукции промышленной, то ее наличие в магазинах в конце 1080 стало чисто эпизодическим событием: те же телевизоры или магнитофоны расхватывали сразу после завоза. В то время, как еще в начале 1980 годов телерадиоаппаратура свободно стояла в зале из-за относительно малой востребованности. Особенно это касалось наиболее сложной и дорогой ее части: скажем, те же видеомагнитофоны в СССР начали производить еще в конце 1960 (!) годов. Но вплоть до 1980 «раскрутить» данную тему так и не смогли: граждане упорно не желали покупать устройства ценой в 2000 рублей.
Разумеется, стоит учитывать повышение доходов – они с 1980 по 1989 годы поднялись более, чем на 35%. Но это, конечно, много – однако не настолько, чтобы привести к полному «выметанию» товаров из свободной торговли. (Вот в 1990-1991 зарплаты активно «рванули вверх» — но это уже иная история.) Особенно если речь идет об изделиях «длительного пользования» — таких, как цветные телевизоры или стиральные машины. Поэтому стоит посмотреть и на другие факторы – скажем, демографические. А точнее, признать именно за «демографией» одну из важнейших причин пресловутого «дефицита 1980 годов».
Ведь что – как уже говорилось – происходило в данное время? А происходило следующее: в жизнь входило многочисленное поколение урбанизационного «демографического вала». Проще сказать, дети, которые рождались у людей, переселяющихся в город – и еще какое-то время сохранявших «сельские» представления о жизни. Согласно последним же в условиях, когда есть стабильная зарплата и хорошее жилье, надо срочно заводить детей. Подобные представления «размывались» очень быстро, поскольку с первым-вторым ребенком становилось понятно, что традиционное «легкое» отношение к рождаемости в городской жизни не подходит – но сути это не меняет. (После чего рождаемость закономерно падала.) Поскольку именно те дети, что успевали родиться до данного отката, и формировали указанный «вал». (У нас в городе это будет условно 1965-1975 г.р., но вообще по стране статистика может сдвигаться на +-5 лет.)
Отсюда происходили и известные проблемы с «детскими учреждениями», которые проектировались исходя из «городской нормы», но в условиях «демографического вала» оказывались перегруженными. Поэтому уже в 1970 годах в школах учились по три смены, в детские сады «выбивали» путевки, в пионерлагеря было не пробиться, в поликлиниках были огромные очереди, детских товаров не хватало несмотря на массовое производство – и т.д., и т.п. Но — как ни удивительно – и с момента «взросления» указанной массы проблем не уменьшалось. А точнее – наоборот: поскольку «в жизнь» эти люди входили примерно в одно время, то им требовалось в одно время эту самую жизнь обустраивать. Например, в плане получения собственной жилплощади.
Поэтому, несмотря на то, что в те же 1980 годы темпы строительства были фантастические – скажем, только в РСФСР вводилось по 70 млн. кв. метров жилья ежегодно, при этом темпы все нарастали – в указанный период возник очевидный жилищный дефицит. (Который настолько хорошо запомнился этим самым «входящим в жизнь» поколениям, что они поминают его до сих пор.) Однако то же самое следует сказать про все остальное. Мебель, холодильники, телевизоры, ковры, посуда – все без остатка поглощалось миллионами «новых семей».
Однако и это еще было не все: поскольку «новое поколение» было по большей мере «городским», то и потребление их принимало «городской характер», в отличие от потребления родителей. Которые покупали только самое необходимое – а «излишние» деньги старались «положить на книжку». (Где последние благополучно и сгинули в 1990 годы.) Молодежь же не хотела жить «с одной кроватью и двумя стульями + черно-белый телевизор». Ей нужен был комфорт, причем во всех сторонах жизни: скажем, в плане питания. (Скажем, на столе должно было быть мясо и колбаса, молоко и сыр – в то время, как «старшие» довольствовались картошкой и капустой, да часто еще привезенной из родной деревни.) Ей нужны были джинсы и шубы, сапоги и кроссовки – а не тот ассортимент из середины 1960 годов, что наличествовал в магазинах. Наконец, им нужны были «зрелища» и информация – книги, журналы, телеканалы, пластинки и т.д. (А не частушки и пляски под баян – как для «предыдущего поколения».)
Ну, и разумеется, им – как и их «аналогам» из других стран – необходимы были иные подходы к труду. В том смысле, что монотонная ручная работа на конвейере выглядела для данного поколения издевательством. (Даже если она и неплохо оплачивалась.) Напротив, все новые виды деятельности – в том числе и крайне сложные – эта самая «новая молодежь» схватывала без труда. Скажем, она с необычайной легкостью осваивала компьютеры и информационные системы, станки с ЧПУ и промышленных роботов, разного рода дизайн и современные методы разработки (скажем, САПР) – ну и т.д., и т.п. Именно поэтому 1980 годы в СССР – особенно вторая их половина – запомнилась огромным количеством передовых конструкторских и дизайнерских решений. (Которые, правда, в серию почти не пошли из-за указанного кризиса.)
То же самое можно сказать и про политику. В том смысле, что «новая молодежь» не желала тупо выполнять указания «старших товарищей», а сама рвалась к рулю. И если парижские студенты конца 1960 годов выражали это в лозунгах типа: «Запрещено запрещать!» и «Вся власть воображению!» — то у нас было не менее известное: «Партия, дай порулить!». Конечно же, надо сразу сказать, что и те, и другие реально не понимали, что же такое это «рулить», и как этим надо заниматься – но указанного желания это не уменьшало. Другое дело, что во Франции была крайне жесткая собственническая система – которая, понятное дело, передавать кому угодно власть не собиралась – почему французскую молодежь и удалось «угомонить». (Кинув ей «политическую кость» — которая, на самом деле, мало на что влияла в силу своей вторичности по сравнению с «собственнической костью».) В СССР же подобной возможности не было – и поэтому события пошли известно как…
Но об этом, разумеется, говорить надо отдельно. Тут же – если вернуться к исходной теме – стоит только отметить тот факт, что «перестроечная история» показывает: как же опасен «недоучет» демографических особенностей развития. Причем это усугубляется тем, что подобные вещи, в общем-то, неплохо просчитываются.
Более того, возможно было использовать демографический рост в «полезных целях», превратив в преимущество: в том смысле, что высокая «энергетика» и высокий образовательный уровень «новой городской молодежи» позволяли стране решить многие серьезные проблемы. (Поскольку – как уже неоднократно говорилось – из-за диалектичности социальных процессов один и тот же «важный фактор» может стать и фатальным, и спасительным.) Но для этого, понятное дело, нужно было наличие у советского руководства диалектического мышления – которого, понятное дело, не было. Поэтому произошло то, что произошло.
Но об этом, понятное дело, надо так же говорить уже отдельно…