Фэнтази – это, как обозначено в Википедии, «разновидность литературы, основанной на использовании мифологических и сказочных мотивов». Наверняка, здесь не нужно гласить, что схожая трактовка смотрится сразу и весьма смешной, и достаточно расплывчатой: скажем, по этому аспекту большая часть произведений Вильяма Шекспира должны быть совершенно точно отнесены к фэнтези. При этом, не только лишь те, где есть колдуньи либо чернокнижниченство, так как этот же «Гамлет» («The Tragical Historie of Hamlet, Prince of Denmarke») является ни чем другим, как переложением древнего мифа про Ореста, а «Ромео и Джульетта» выступает вариантом известной катастрофы Пирама и Фисбы. (Которая, сама по для себя, всходит к вавилонскому (!) еще мифу.)
Ну, а если считать «вторую производную» — т.е. те произведения, которые основаны на «перетрактовке» сюжетов Шекспира и других создателей Новейшего Времени – то можно сказать, что большая часть традиционной литературы так либо по другому быть может сведена к «использованию мифологических и сказочных мотивов». Правда, здесь можно сходу же сделать возражение то, что в фэнтези эти «легенды» появляются «впрямую», а в классике – опосредованно. (Хотя, честно говоря, то нередко конкретно в фэнтези полная безграмотность создателя уродует легенды до неузнаваемости.) Другими словами, мистика здесь прямо называется мистикой, а не прячется под каким-либо образом «неминуемости судьбы» и схожих иносказаний. И совершенно, «законы мира» в фантазийном произведении инсталлируются произвольно: скажем, про сохранение энергии там даже не слышали.
Тем не наименее, даже это разделение оказывается очень условным. И не только лишь поэтому, что, к примеру, про этот же закон сохранения энергии и материи не слышали даже в большей части реалистических произведений. (Про science fiction здесь даже гласить забавно.) Да и поэтому, что само понятие магии в реальности выводит на достаточно достойные внимания вещи. Ведь что она есть такое, если не «способность человека влиять на силы природы, предметы, звериных, судьбу людей» без приложения физических усилий. Другими словами, вся разница с описанным в прошедшем посте трудом состоит конкретно в крайнем моменте – т.е., в неприложении физической деятельности. Другими словами, мистика может рассматриваться как некоторый идеализированный вариант труда, в каком крайний сводится лишь к первым двум его «тактам».
В смысле: представил для себя этот же дворец, произнес заклинание – и вот он стоит перед тобой. Безо всякой возни с кирпичами и поклейкой обоев! Вообщем, можно и не представлять – просто заявить «волшебной функции» «Желаю дворец!», и она создаст для тебя его в том самом виде, в каком ты считаешь необходимым! Наверняка, опосля этого не будет секретом осознать, откуда же берется схожее представление о магии. (Очевидно, есть и другие ее определения – но в фэнтези почаще всего употребляется конкретно это.) В том смысле, что схожая жизнь один-в-один соответствует жизни несчастных «элитариев» — представителей правящих классов, на ублажение потребностей которых и работает все классовое общество.
Фактически, конкретно потому в древности правители и божества смешивались вместе: существо, способное по своей воле возвести посреди пустыни большие пирамиды, вправду смотрится божественно.Вообщем, что там египетские фараоны: еще совершенно не так давно хоть какой правитель либо повелитель воспринимался конкретно как существо, связанное с божественным миром. (Помазанник!) Конкретно по обозначенной причине – т.е., по возможности «создавать» что-то, намного превышающее способности среднего труженика. (Да что так повелитель: даже очевидный банковский процент и то выступал «волшебной потаенной». Несчастная «трансмутация металлов» — это конкретно про него.)
Ну, а сейчас создадим последующий шаг, и укажем на то, что большая часть т.н. «традиционной литературы» относится конкретно к жизни элиты. Т.е., к жизни созданий, никогда не работавших руками, а нередко – и головой.) И имеющихся только за счет изъятия добавочного продукта у окружающих. К примеру, такого же Гамлета и Ромео со Джульеттой можно честно отнести к данной группы. Да что там Ромео! Этот же Пьер Безухов, к примеру, совместно с Евгением Онегиным и князем Мышкиным есть чистейшие представители «мира колдунов». Т.е., созданий, создающих сути одним движением пальца. (А иногда, как этот же Обломов, даже и крайним не занимающихся.) Очевидно, в «классике» есть и остальные герои: Андрей Болконский, к примеру, управляет бойцами, а Акакий Акакиевич копирует указания вышестоящих. Но, в общем-то, даже в этом случае персонажи оказываются связанными лишь с «2-мя первыми тактами» трудового процесса.
Потому господство «мифологических сюжетов» в классике логично. По той обычный причине, что конкретно «древнейшие волшебные сути» отрисовывали конкретно с властителей. (А не напротив.) Ну, а отсюда вытекает и то, что все индивидуальности «бессмертных» отлично ложатся на настоящих царей, аристократов и богачей. В том смысле, для их так же принципиальным является выяснение иерархического положения вместе, борьба за крайнее, различного рода праздное времяпрепровождение (те же пиры и охоты), в конце концов, несчастная «любовь». (Под которой прячется специфичная смесь рвения к плотским наслаждением и желание владеть более ценной «собственностью» в виде дамы – как было с той же Леной Прелестной.)
Так что в реальности делить несчастную фэнтези и огромную часть т.н. «традиционных произведений» весьма трудно. И реальным аспектом здесь может считаться лишь то, что «фэнтазисты» делали (и делают) свои «миры» в эру, в какой «волшебное положение элит» было значительно поколеблено Величавой Революцией 1917 года. И опосля этого момента «могущество» повелителей, способных ради мельчайшей собственной прихоти растрачивать жизни массы людей, стала спадать. А вот вещественные и духовные способности данной для нас самой массы – давление эксплуатации которой начало понижаться – напротив, начали расти. Что привело к «вовлечению» ее в «литтворчество», с конфигурацией нрава крайнего с мифологического на «постмифологический». (Со введением в это самое «творчество» понятия труда.)
Если прибавить сюда существенное удешевление писательской деятельности – в смысле, понижение уровня гонораров и остальных выплат – то не тяжело додуматься, почему «классика» завершилась. И заместо нее появились пробы сделать «иную литературу» — но не сказать, чтоб особо удачные. (Снова: все литприемы, которые создавались тысячелетиями – со времен древних легенд – к данной ситуации оказываются непригодным. Другими словами – нужно находить что-то другое, нежели описанное у классиков, что, понятное дело не попросту.) Ну, а уже на основании обозначенной индивидуальности в свою очередь появилось фэнтези – т.е., рвение сохранить «традиционные сюжеты», но сейчас, понятное дело, вероятные лишь в «сказочной» обертке. (Фактически, и Толкиене, и Льюисе занимались конкретно сиим: напиши они про «настоящих» правителей и аристократов, обдирающих собственный люд, то, думаю, их творения могли быть нужны много меньше. А здесь – просто «высшие способности», непонятно откуда создающие бытие.)
Конкретно из обозначенного процесса и проистекает интенсивно расплодившееся в крайние 30 лет «фэнтазиписание». В смысле его источников является весьма очень наработанная «библиотека» отношений «божеств и колдунов», а так же еще сохраняющееся желание читателей представлять себя в роли господ. (Так же вытекающее, в значимой мере, из культурной традиции.) Но действующее при невозможности «так просто» взять и принять возможность эксплуатации окружающих. В смысле — при невозможности прямо объявить себя царями, а собственных соседей — рабами либо крепостными. (Тем наиболее, что почти все представляют: в настоящем «традиционном мире» они будут конюшни чистить, а не на пирах посиживать.) Конкретно отсюда и проистекает любовь к несчастной магии, которая способна отдать им все способности «надтрудового» существования без обдирания других.
Но о этом – в смысле, о особенностях «современной литературы» — нужно будет гласить уже раздельно…