Город Степанакерт на очах становится военным – пустеет и перевоплощается, как в весеннюю пору 2014 года Луганск. Нет безмятежных обитателей на променаде, который тут так обожали до войны. По улицам мечутся туда-сюда машинки на аварийках – это везут покалеченых в лазарет, или еще одна группа добровольцев торопится на фронт.
Ночкой был мощнейший обстрел. Одна из тяжёлых ракет угодила прямо в жилое здание. Разрушения угнетают: всё побито осколками, окон нет, рамы разбросаны по улице. Много покалеченых, есть жертвы.
Снимать что-либо в городке уже особо недозволено по указанию военного ведомства, поточнее – выдавать локации прилётов артиллерии Азербайджана. Считается, это может посодействовать противнику скорректировать собственный огнь. Но большие планы – можно.
Выезжая за границы столицы к фронту, как по команде, не сговариваясь, надеваем каски: есть некий неуловимый момент, когда все соображают друг дружку без слов. Снутри все слегка напряжены, но виду не подаём. Едем молчком, любой грузно задумывается о своём. Если кто-то бравирует собственной удалью, переживая подобные ситуации, – не веруйте, его там не было. Жутко постоянно.
– Война идёт восьмой денек, означает, семидневной она уже не будет, – по-философски замечает наш боевой шофер, в бывшей мирной жизни – местный туристский гид по имени Карен.
Я не сходу выкупил его интеллигентность из-за грозного вида и военизированной формы, лишь опосля его глубочайших и практически академических рассказов о местности и истории.
В любом селе, которое мы проезжаем, есть монумент первой войне.
– Процентов 20 в любом селе погибло во время первой войны, – гласит наш «гид». – Землю карабахцы не оставят, даже если все погибнут… Основное, что у нас все детки уже на местности Армении. Вывезли их и будем вести партизанскую войну, которую уже вели и одолели. Она нерентабельна азерам, они её проиграют.
Тут он делает принципиальное примечание, на которое я направил внимание, и это понятно почти всем:
– Любой ребёнок либо дед в Арцахе – это воин, здесь нет различия в возрасте, – гласит Карен. – Чем больше они стреляют, тем больше мужества у нас.
Мимо проплывают неразговорчивые и гордые сопки гор. Все как и раньше молчат, как как будто страшатся сглазить фортуну в дороге, а фортуна здесь одна – доехать целыми.
По пути останавливаемся на заправке долить горючку в собственный кар, который растерял уже два колеса. Владелец оказался полевым командиром из реальных знаменитых героев ещё той первой войны 1992 года. На боку – австрийский пистолет «Глок», во дворе – два канадских медведя.
– Я отца их изловил, – гласит нам. – Им по 5 лет – мальчишка и девченка.
Он кормит их лавашом прямо с рук через клеть, они с радостью заглатывают ломти хлеба. Нам бы двигаться далее, но кавказское радушие не велит.
– Ребята, не спешите, – гласит он и приглашает к для себя, наливает наилучший десятилетний коньяк.
– Выпьем за наших павших ребят, как за {живых}! – маленький тост, и все чокаются, нарушая традиции, поэтому что как «за {живых}».
На стенке картина. Её писал его отец, заслуженный живописец СССР. Совершенно в Арцахе постоянно были отличные и общепризнанные живописцы. На полотне 11-я армия РККА заходит в Арцах в 1923 году. Видны наездники в будёновках с красноватыми звёздами во лбу, их встречает местное население.
На стенках его фото с фронта, который пролегал здесь 30 годов назад. Все юные, гордые и с орудием. Рядом кресты, они освящены на камне Гроба Господня.
Едем далее к фронту, слышны раскаты грома… Но, как досадно бы это не звучало, это не он, это канонада. Дорогу преградило стадо овец.
– Пошла азербайджанская пехота в составе горной стрелковой дивизии имени Алиева, – иронизирует водитель-армянин Карен, а позже серьёзно добавляет. – Они не вояки без Турции.
Сельские старики у бедных сёл посиживают вдоль дорог и, вытаращив глаза, глядят на наш кар со необычными людьми славянской наружности в бронежилетах.
До позиций всего несколько км – резко даём газу и ускоряемся. Вдруг слышим треск, и сердечко замирает, 1-ая идея – по нам стреляют. Вроде нет, камешки, может, из-под колеса? Далее двигаться не можем, камешки на данной для нас полевой дороге острые как бритва. Пробито колесо, и ввысь по горной дороге машинка уже не поднимется. Мы как на ладошки, открытый участок…
– Не достанут со «стрелковки», но с миномёта могут, но с первого раза не попадут, – успокаивает журналист WarGonzo Семён Пегов.
На ходу сообща меняем колесо нагими руками. Роем землю под домкратом. Шофер сбрасывает бронежилет: «Я с бронёй не могу колесо поменять».
– Вот оттуда на нас глядят азербайджанцы, – орет кто-то из нас.
И вдруг слышу ужасный тут для всех жужжащий звук, который ни с чем не перепутать. Это беспилотный «смертник». Тем временем наши телефоны приветствуют нас «с прибытием в Азербайджан»: словили их сотовую вышку.
Слышны раскаты «Града», лицезреем «прилёты», но снимать местность недозволено.
Я бы честно желал поведать, что было далее. О том, что нас выручили ребята из РЭБ – радиоэлектронной борьбы. Они перехватили неприятельский беспилотник, который целился в нас. Но что, где и как мы были, как досадно бы это не звучало, говорить недозволено – таковы правила.
Там много добровольцев, боевой дух на высоте. Почти все армяне приехали со всех государств мира и надели форму.
– Нас не одолеть, мы такие. Всё отстроим поновой, но на данный момент основное – отстоять Арцах, – молвят они в один глас.
Уже по возвращении в Степанакерт нас встречает большущая луна в небе и… еще одна сирена воздушной волнения, которая обернулась массивным обстрелом городка кассетными снарядами РЗСО.
В кромешной тьме, под раскаты и оглушающие взрывы, мы бежим к для себя в убежище, чтоб передать анонсы и правду о данной для нас войне с «земли». Мы в курсе, что идёт параллельная война фейков в Сети, но мы добываем информацию, таская каштаны из огня.
Мы снимаем с себя промокшие от пота бронежилеты и вешаем их на окна заместо занавесок. Денек окончен. Завтра снова война и её девятый денек.
Нагорный Карабах