ВРАЧ ТАТЬЯНА ГЕННАДЬЕВНА.
В Сосновом Бору с страхом ожидают вторую волну коронавируса
Сосновый Бор – маленькой город в Ленобласти совершенно рядом с эстонской границей. А еще его именуют «Атомный» город: порядка девятнадцати тыщ человек тут работают на ЛАЭС (Ленинградской атомной электростанции). Это самая мощная в Рф работающая АЭС. Значимость слаженной бесперебойной работы её служащих тяжело переоценить. Меж тем в период пандемии коронавируса Сосновый Бор оказался в ужасной ситуации, когда на 60-тысячный город в некий момент осталось всего три участковых доктора, и доктора цеховой службы, которая работает с атомщиками, вынужденно отчаливали «в поля». Город попал в «красноватую зону» Ленобласти…
Городская больница, 1-ая оказавшаяся под ударом новейшего небезопасного вируса, «зашивалась»: докторы уезжали в Петербург и Москву – за достойными зарплатами и положенными по закону выплатами.
Естественно, всем докторам мира было тяжело в период пандемии. Но доктора в Сосновом Бору молвят о совершенно уж беспощадном отношении, крохотных прибавках, не соблюдении прямых указов президента, циклопических переработках – и полном отсутствии документов, фиксирующих этот аврал. В больших городках скандалы с невыплатами докторам и отсутствием положенных средств защиты гремели в СМИ, были на виду. В маленьких городках было тише, но на данный момент доктора в Сосновом Бору бунтуют открыто, как они сами молвят, им «терять нечего». Тем наиболее, что мир впритирку подошел ко «2-ой волне».
Сосновоборские докторы длительно ожидали положенных выплат, но до сего времени получили очень умеренные прибавки. И в прокуратуру писали, и иск в трибунал подали… Но ситуация осложняется тем, что все коммуникации и решения здесь идут через Москву – больница подчиняется ФМБА (Федеральному медико-биологическому агентству), другими словами к примеру Комздраву Ленобласти претензии предъявлять глупо. «МК» побывал в Сосновом Бору, пока город опять не стал «красноватой зоной».
Заведующая больницой (полное заглавие – ФГБУЗ ЦМСЧ 38 ФМБА) Екатерина Сумцова соглашается, что эпидемия для всех – и чиновников, и докторов – внештатная, стрессовая ситуация. Естественно, все ошибались. Но над ошибками необходимо работать, как это было в почти всех учреждениях, где поправили бюрократические провалы. В Сосновом Бору же воз и сейчас там, какими силами и с какой мотивацией работать во «вторую волну» — неясно.. В больнице, к примеру, переболели COVID-19 четыре участковых медсестры, но они не получили страховых выплат. В Петербурге подобные ситуации преобразуются в звучные скандалы. Тут же все спускали на тормозах.
— Эпидемия у нас стартовала с 15 марта, когда люди начали приезжать из-за рубежа – а у нас рядом Петербург, поток людей, которые ездят за границу, большенный. К тому же на тот момент был сезонный подъем заболеваемости гриппом – март-апрель у нас постоянно «горячее» время. – ведает заведующая .- С апреля пошли 1-ые коронавирусные пациенты с положительными тестами, а в июне мы вошли в «красноватую зону». По всем признакам ситуации с нами должны были заключить доп трудовые соглашения, где прописали бы наши причины вредности – как это делалось во всех учреждениях – но этого не вышло.
Работа в автобусе и доплата 503 рубля
Как надо из рассказа Екатерины, заместо документально оформленных приказов докторов устным распоряжением выслали «работать в автобус», где они должны были принимать пациентов с подозрением на COVID-19». Этот автобус, прикрепленный к здравпункту ЛАЭС, обычно употребляют для мобильной лаборатории сезонной вакцинации от гриппа. Но в «ковидный» период автобус поставили в больничном городе, сделав там пункт приёма пациентов с температурой – которые числились заранее инфицированными COVID-19. «Там необходимо было дежурить по двенадцать-шестнадцать часов, не было ни санитарки, ни уборщицы – доктор все делал в одиночку, при всем этом из средств дезинфекции нам выдали лишь обыденные дерматологические антисептики. Но ведь когда приходит пациент с острым респираторным вирусным болезнью, у него быть может мокрота, рвота – все это необходимо опосля всякого пациента убирать и обеззараживать, как? Ни медсестры, никакой помощи. В автобусе один доктор с салфетками. В этом же помещении приходилось есть, и там, естественно, нет канализации. К тому же на период работы в автобусе нас не освобождали от работы в больнице. График выходил таковой: доктор целый денек воспринимал пациентов, (а перегрузка была грандиозная, при нормативе 20 три пациента на ставку воспринимали по шестьдесят-семьдесят человек), а опосля такового приёма шёл дежурить ночь в автобус. А опосля ночи шёл снова в больницу!» — ведает Екатерина.
ПЛАТЕЖКА С ДОПЛАТОЙ.
— Я верно понимаю, что доплата была малая?
— Нам доплачивали за часы, при этом совсем крохотные средства. Так сначала было всюду, позже по распоряжению президента это поправили – но не у нас. И по закону, опосля такового дежурства положен выходной и «отсыпной» — наши докторы были этого лишены. Когда мы стали о этом гласить, когда я написала рапорт о необходимости издать приказ, приготовить нормативную базу, чтоб документально зафиксировать, что мы работаем с COVID-19, чтоб там было зафиксировано право на отдых, на доп деньки к отпуску – на это весьма плохо отреагировали. Приказ издалече, но я называю его «предательским», поэтому что там было прописано, что нас «привлекут к работе в приемном отделении (в заразном в том числе)». Другими словами, осознаете, снова мы формально как как будто не работаем с COVID-19, поэтому что приемное отделение считается «незапятнанным». По факту, нас посадили в автобус, а позже выслали в заразное. Когда пациенту с подтвержденным COVID-19 нужна была критическая помощь, медсестры вызывали докторов конкретно из приёмного покоя – а у нас тогда даже средств защиты обычных не было.
В итоге мы не попали под действие постановления номер 484. И не в полном объёме получили выплаты по 415 постановлению. Поэтому что огромную часть времени мы по документам работали в приемном покое. Я отработала терапевтом и получила 503 рубля за июнь – вот таковая у меня прибавка. За май – ноль рублей.
Когда раскрылось «ковидное отделение» на базе роддома, у меня туда забрали семь участковых терапевтов, оставив на весь остальной шестидесятитысячный город троих. Есть норматив — четырнадцать вызовов на 1-го доктора в денек. У нас же вызовов было по 100 50 в денек! Мы ездили по домам до самой ночи, меня в один прекрасный момент в «жаркий» период даже не пустили в квартиру, поэтому что я приехала пол -второго ночи. Позвонила, говорю – я доктор, а мне отвечают: докторы в такое время по домам не прогуливаются.
К слову, вечерами по домам докторы прогуливались пешком. Ведь у водителей рабочий денек до 5. Шофер отработал и уехал, а у доктора очередь из вызовов. А с собой нужно носить защитные костюмчики, карточки, антисептические средства.
«Костюмчики нам выдавали не дышащие, в их было весьма тяжело, у докторов были термо удары. Отлично, что нам посодействовала ЛАЭС – выделили машинку с водителем, хотя не должны были этого созодать. Мы лицезрели, что у водителей ЛАЭС совершенно другого свойства костюмчики – дышащие, в их можно жить. Они в итоге сжалились и дали нам из собственных припасов, произнесли: девченки, мы не можем на вас глядеть. Вот в этих костюмчиках, которые нам давали водители, мы и работали. Машин у нас было всего три – две от ЦМСЧ и одна от ЛАЭС». — вспоминает заведующая.
ЗАВЕДУЮЩАЯ ЕКАТЕРИНА СУМЦОВА.
Докторы пробовали достучаться до управления, допроситься обычных костюмов – есть даже видео со встречи с и. о. управляющим ЦМСЧ Мишей Давиденко, где ему демонстрируют разницу меж костюмчиком, подаренным водителем ЛАЭС и тем, что докторам выдали на главный работе. «Мы не просим нас обожать, мы просим нас уважать», — резонно замечают докторы. Когда Давиденко докладывают, что даже при таком отношении больница вынесла 1-ый удар COVID-19, он отвечает:
— Естественно, само собой, вы же первичное звено! Удар на вас и пришёлся.
«Мне приходилось завлекать к работе докторов цеховой службы – тех, кто работает с сотрудниками ЛАЭС, с прикреплённым контингентом, поэтому что собственных людей не хватало. – Продолжает Сумцова. — Ведь, к примеру, возрастных докторов по постановлению правительства было надо оградить от работы с COVID-19. Докторы цеховой службы совершенно по договору не должны соглашаться на такую работу, они спрашивали – а нам за это заплатят? Часть докторов уволилась из-за низкой заработной платы, уехали на период пандемии в Москву и Петербург, где существенно больше заработной платы и все есть положенные по закону выплаты – и не из расчёта по часам и минуткам. Мне управление обещало, что выплаты будут, я это обещала докторам. А позже мы получили эти копейки – прибавки по 500 рублей, некие докторы получили 6 тыщ, медсестры – по три. И мне произнесли – это все, больше ничего не будет. Что мне позже сотрудники устроили!»
Ни сна, ни отдыха
Сумцова указывает документы – приказ о переводе на семидневную (!) рабочую недельку, выписку по доплатам: 500 три рубля и семь копеек за июнь месяц и ноль – за май. Меж тем, постановление 415 подразумевает доплату за особенные условия труда и доп нагрузку – и касается не только лишь докторов, работающих в официально перепрофилированных под COVID-19 поликлиниках.
Почти все докторы не выдержали такового дела, уволились и разъехались по большим городкам, где условия достойнее. К примеру, заведующая цеховой службы первого терапевтического отделения по обслуживанию прикрепленного контингента Татьяна Котюргина уволилась и перебежала на работу в личную петербургскую клинику. По специальности она профпатолог – спец по проф болезням, в «мирное» время работала с атомщиками. Мы встречаемся с ней в городке. Видно, что она весьма переживает за бывших коллег. Гласит, что в самое «горячее» время она поддерживала, подбадривала докторов собственного отделения. Все задумывались, что выплаты будут, что приказы о работе с COVID-19 оформят. Просто нормативная база постоянно опаздывает, бюрократическая машинка работает медлительно.
— У меня в отделении было 10 докторов и 10 медсестёр, — ведает Татьяна Геннадьевна. – И нас устным приказом принудили работать в заразном отделении, где были температурящие пациенты и с подозрением на COVID-19, и с подтвержденным диагнозом. Никаким образом нас не оформили, в ответ на наши требования никаких документов мы не получили».
Вспоминает доктор и историю с автобусом: его в Сосновом Бору, кажется, совершенно навечно запомнят:
«С 11 апреля нас также выслали работать в автобус, что я созодать категорически отказалась. Там нет критерий: ночкой к для тебя привозят пациента, ни медсестры, никого нет. Включаешь мерклый свет, обработку никакую провести нереально. Когда я отказалась там дежурить, пошла волна возмущения, нам выделили маленькое помещение в заразном отделении. Это был закуток для доктора, практически шесть-семь квадратных метров. И там никто не проводил никакую обработку, хотя я повсевременно гласила о том, что она нужна. Сама, пока дежурила там, я просто все вокруг поливала обыденным дерматологическим антисептиком. Нередко бывало, что мы воспринимали пациента с температурой, а позже у него подтверждался диагноз COVID-19. При всем этом в таком типичном «кабинете» не было ни вёдер, ни ветоши – я один раз принесла свою тряпку, обработала все там, тряпку позже выкинула. Средства персональной защиты мы там тоже не носили, на фото видно – нам выдавали тонкие хирургические халатики, шапочки и маски.
— Когда все таки начали выдавать СИЗ?
— За всегда моей работы – так и не начали. Два доктора, которые были официально трудоустроены в заразном отделении и работали в дневное время, носили противочумные костюмчики. Это демонстрировали по телеку. А других как как будто просто не было – все другие докторы больницы, хотя также работали с COVID-19, в том числе те, кто выходил на работу в ночь в заразном, ни в которой табель не вносились. Участковые и цеховые докторы деньком работали в больнице, позже дежурили в заразном отделении с 16 часов до восьми утра (дежурство – шестнадцать часов), и днем снова ворачивались на работу в больницу. При всем этом выходных либо доп дней к отпуску не предоставлялось.
«Безымянные» докторы
По словам Татьяны Геннадьевны, когда она пришла на 1-ое дежурство в заразное отделение и попробовала войти в АРМ (автоматической рабочее пространство – система, фиксирующая, кто конкретно на данный момент работает – прим. А. С.), то нашла, что это нереально, потому что докторы не считались работающими в заразном отделении. «Я стала звонить докторам, которые работали до меня, и мне произнесли, что полностью все работают под одним паролем, под фамилией 1-го доктора. Другими словами обосновать, что на работу выходило огромное количество людей, нереально, по закону мы как как будто и не сталкивались с COVID-19. Мы были таковыми безымянными сотрудниками невидимого фронта. Наши доктора писали о дилемме и через веб-сайт Госуслуг, и в прокуратуру. Юристы посодействовали составить рапорт для управления ФМБА – но все это не возымело эффекта.» — ведает она.
— Сколько было таковых докторов? Которые работали с COVID-19, но остались «безымянными»?
— Моих – шестеро. Участковых – приблизительно двенадцать человек. Но у меня средний возраст докторов – 50 восемь лет, я старалась не завлекать тех, кто с отягощенным анамнезом.
При всем этом и от главный работы докторов никто не высвобождал. « У нас есть прикреплённый контингент – их необходимо любой денек обзванивать, связываться – а там 100 50 человек. При всем этом мобильный телефон от больницы – всего один. Мы со собственных личных номеров с пациентами общались, растрачивали на это по две-три тыщи рублей. А позже нам пришли прибавки – докторам по 6 тыщ, медсестрам по три – и все! Я не один раз поднимала вопросец о оплате услуг мобильной связи, но меня смогли услышать лишь опосля воззвания в вышестоящие инстанции. Выплаты по рискам, связанным с работой с COVID-19 по постановлению Правительства 415, я и остальные сотрудники не получили».
Татьяна Геннадьевна ведает даже, что заработной платы и совсем уменьшают. Ведь они формируются из оклада (который обычно ниже МРОТ, к примеру у Котюргиной он был около 7 тыщ рублей) и качественно-количественной премии. Вот эти премии, по словам бывшей завотделением, на данный момент и «режут». Откуда в таковых критериях брать мотивацию ударно трудиться во вторую волну?
Докторы обратились в городскую прокуратуру, та ещё в августе вынесла представление, выявив «нарушения трудового законодательства, законодательства о стимулирующих выплатах в связи с оказанием мед помощи в критериях распространения COVID-19». В тексте прописано, что при доплатах не учли разницу в критериях труда.
Заключат ли с медиками допсоглашения в преддверии 2-ой волны коронавируса? Сумеют ли доктора получить выплаты – в том числе страховые, если заразятся на работе? «МК» направил соответственный запрос в ФМБА. Поинтересовались в том числе, на какой стадии находится исправление нарушений, выявленных прокуратурой. Официальный ответ от ведомства пока не пришёл, но устно мне сообщаили, что у докторов больницы, а именно, у Екатерины Сумцовой, просто личный конфликт с управлением. ФМБА провело внутреннее расследование, а прокуратура не отыскала нарушений. Выплаты типо тоже пришли – через пару дней опосля того, как я пообщалась с медиками. Спрашиваю их: вправду ли пришли средства? Пришло 7 143 рубля. «Ни в чем для себя не отказывай».
Ситуация в Сосновом Бору – локальная, но Москва и Петербург – не вся Наша родина, таковых маленьких городов в нашей стране тыщи, и если в столице СМИ и общество мгновенно реагируют на недочет СИЗ и выплат докторам, то в данной для нас иной, большенный Рф спецам приходится тихо переживать пандемический ад под рефрен «а что вы желали, на войне как на войне». Охото веровать, что ситуация исправится, а докторы сумеют достойно работать не только лишь в больших городках.