Нежданный вопросец — почему под удар власти так нередко попадают местные издания и даже отдельные создатели? Никакой логики в этом не видно — охват у таковых медиа локальный, за пределами весьма узенькой аудитории они не достаточно кому известны. Заниматься таковыми вещами начальству как бы незачем. Да, опросы (к примеру, «Левада-центра») фиксируют некое понижение уровня доверия «к телеку» (с 51% до 48%) и рост уровня доверия «к соц сетям» (с 15% до 24%). Но власть в любом случае продолжают надзирать медиаповестку (в «соц сетях», если уж на то пошло, число не только лишь платных, да и добровольческих помощников начальства не миниатюризируется).
Нет, мог бы сказать, доктор University of Zurich, экономист Дэвид Янагизава-Дротт, это вы не осознаете. Сомневающееся меньшинство, не говоря уже о локальных медиа (там, где они есть) — это важное препятствие на пути реализации начальственных планов, сбрасывать которое со счетов ни при каких обстоятельствах недозволено. Результаты собственных исследовательских работ Дэвид Янагизава-Дротт выложил в статье Propaganda and Conflict: Evidence from the Rwandan Genocide, размещенной в 2014 году («Пропаганда и конфликт: Опыт геноцида в Руанде») и которая сделала его известным.
Дэвид Янагизава-Дротт изучал экстремальную ситуацию — геноцид в Руанде в 1994 году. Тогда, воодушевленные призывами «Радио тыщи бугров», головного правительственного медиа в Руанде, руандийцы-хуту массово направились убивать руандийцев-тутси и за три месяца вырезали от пятисот тыщ до миллиона человек — четкое число жертв непонятно до сего времени. От полного истребления тутси выручило стечение событий — армия и жандармерия Руанды, интенсивно участвовавшие в геноциде, быстро разложились. И когда вооруженные отряды тутси, под командованием Пола Кагаме, оказали сопротивление погромщикам, — бойцы, превратившиеся в мародеров, начали разбегаться. Кагаме с боем занял столицу Руанды, закончил вещание «Радио тыщи бугров», и этого оказалось довольно, чтоб приостановить бойню.
Мемориал погибшим в процессе геноцида в Руанде. Фото: EPA-EFE
История геноцида в Руанде — прямо-таки химически незапятнанный пример работы пропаганды в стране, где телевизоров не было из-за бедности людей, газет — из-за неграмотности, а веба в то время в массовом обиходе не было нигде, и конкретно радио сделалось безальтернативным «устроителем и вдохновителем» страшного насилия.
Но не все так просто — исследователи геноцида, в том числе и в самой Руанде, никак не могли осознать «необычного» поведения погромщиков. Руандийцев-тутси убивали по всей стране, но в одних районах Руанды уровень насилия оказывался совсем запредельным, его жертвами становились даже руандийцы-хуту, которых единоплеменники посчитали нелояльными. В остальных — не различался от «среднего» уровня (средний уровень геноцида — кошмар, естественно). А в третьих районах — был приметно ниже. Фактически, благодаря этому обстоятельству тутси и удалось выжить и даже отдать отпор мародерам и убийцам.
А что если пропаганда почему-то «не добиралась» до этих «не нормальных территорий», представил Дэвид Янагизава-Дротт? У «Радио тыщи бугров» было всего два массивных передатчика, а в Руанде — гористый рельеф, куда сигнал мог просто «не доходить» либо приниматься с помехами. Доктор Янагизава-Дротт брал спутниковую карту рельефа и высчитал уровень сигнала в каждой деревне.
Сейчас разумно было бы представить, что количество убийств впрямую зависело от свойства приема радиосигнала — там, где люди наслушались пропаганды, они готовы были убивать соседей.
Нет, произнесет Янагизава-Дротт, все было труднее (и ужаснее). Уровень насилия зависел сначала не от свойства приема радиосигнала, а от степени активности карательных отрядов Интерахамве («нападающие вкупе) и Имхузамугамби («объединенные целью»). А вот уже удачливость вербовки добровольческих помощников власти впрямую определялась качеством радиосигнала, с одной стороны, и возможностью другой повестки — с иной.
Фото: EPA-EFE
Там, где люди слушали «Радио тыщи бугров», в команду помощников карателей записывалось намного больше местных хуту. Намного — это на 60–70% больше, чем там, где сигнал «не добивал». В таковых местах отыскать желающих поучаствовать в экзекуциях над соседями-тутси было намного сложнее. Понятно, что личные убийцы были всюду, — но основная масса тутси стала жертвой особых отрядов, сформированных хуту.
С этими же отрядами была вот какая история: чтоб обитатели деревни хуту побросали свои дела, взяли в руки мачете и пошли крушить дома тутси, необходимо было, чтоб толика приклнных слушателей «Радио тыщи бугров» стабильно превысила 80%. При этом не только лишь в определенной деревне, да и в примыкающих поселках. Если это правило не соблюдалось, то уровень соучастия в убийствах оказывался намного ниже «среднего».
Другими словами возможным погромщикам хватало даже сомнения в одобрении их действий со стороны части недалеких соседей, чтоб и самим воздержаться от роли в экзекуциях.
А вот там, где преодолевалась священная планка в 80% фанатов гос пропаганды — там уровень насилия взмывал по экспоненте, и, вырезав тутси, самодеятельные каратели принимались и за хуту, которых считали ненадежными.
Тогда можно помыслить, что там, где радиосигнал не принимался совершенно, там убийств не было совсем? К огорчению, нет, в этом случае работали, вроде бы мы произнесли на данный момент, социальные сети. Если в деревню «без радио» приходили соседи-хуту, уже записавшиеся в отряд Интерахамве, и пересказывали единоплеменникам содержание начальственной пропаганды, люди там охотно записывались в команду мародеров.
Но «градус насилия» приметно снижался там, где меньшинство так либо по другому противостояло пропаганде. Хотя бы 20 процентов неуверенных в необходимости убийств было довольно, чтоб вербовщики «нападающих вкупе» сталкивались с недочетом желающих обосновать свою лояльность кровавым делом. Нет, никто не спорил с начальством, что тутси — нехорошие руандийцы и лучше бы их не было совершенно, и что величавая держава Руанда окружена неприятелями и так дальше… но убивать и грабить? Нет, вы уж здесь как-нибудь без меня, для вас за это средства платят, а я работать начал двигаться, в поле дел много, отвечали люди.
В общем, понятно, откуда берется волшебная цифра «80 процентов», которая сплошь и рядом всплывает в самых различных странах — то в результатах «выборов», то в социологических опросах. Это — пороговый показатель, предъявляя который, власть желает обосновать всем — нас много, и для тебя лучше присоединиться к нам, пока не поздно.
Но оставшиеся даже 20% — «сомневающееся меньшинство» — это решающее препятствие для пропаганды, крайняя линия обороны, «узкая красноватая линия», само существование которой как-то держит и власть, и ее добровольческих пособников в «условных человечьих рамках».
Дмитрий Прокофьев